Что мешает ощутить себя гражданином Великой Страны?
- Автор темы Sleepwalker
- Дата начала
https://news.rambler.ru/scitech/353...il-moshennichestva-v-bankah-na-4-mlrd-rubley/
Продукт компании из «Сколково» предотвратил мошенничества в банках на 4 млрд рублей
Продукт компании из «Сколково» предотвратил мошенничества в банках на 4 млрд рублей
Я родился в дурацкой стране. Мои родители были простыми советскими людьми. Мама — простой советский учитель. Папа простой советский инженер. Мама со студотрядами ездила поднимать целину, папа ездил строить БАМ. Потом появилась сестра, а через три года появился я. Мой папа очень умный и он работалЯ родился в дурацкой стране. Мои родители были простыми советскими людьми. Мама — простой советский учитель. Папа простой советский инженер. Мама со студотрядами ездила поднимать целину, папа ездил строить БАМ. Потом появилась сестра, а через три года появился я. Мой папа очень умный и он работал в хорошем НИИ. Поэтому я ходил в хороший садик с хорошими воспитателями. У нас была тёплая, уютная квартира. Она была не наша, она была бабушки и дедушки, но потом им дали жильё больше и поэтому мы жили в этой квартире. А потом папе дали квартиру свою. Большую и просторную. Не смотря на то, что наш кирпичный дом строили студенты — строители. Кривые стены, отвратительная штукатурка, отвратительная краска — дом получился надёжным и тёплым.
Кушали мы хорошо всегда, колбаса дома не переводилась. У нас была маленькая собачка — болонка — Тишка, так вот эта тварь ела только мелко порезанные сосисочки. Особо я помню мамины воскресные обеды. В «большой» комнате раскладывался стол, застилался скатертью, и мы обедали. Это был густой суп, потом восхитительное второе и на десерт какой–нибудь один из маминых изумительных тортов.
Моя сестра ходила в «дом Пионеров» и играла в спектаклях, они часто выступали. Ездили на Байкал, были путёвки в лагерь «Океан» во Владивостоке. Я пел в хоре в музыкальной школе. У меня был звонкий, хороший голос и я был маленьким солистом. Мы ездили по городам нашей области, пели песенки. Приходило много людей. Женщины рыдали и умилялись.
У меня была отличная школа. Разные учителя — и хорошие, и плохие. Однокашники тоже разные. И девичьи поцелуи, и драки с пацанами за школой.
Наш кирпичный дом построили первый в частном секторе. И вокруг стали сразу возводить ещё дома. Всё детство прошло на стройках. Тырили карбид, строительные патроны. Сигали по котлованам, строили штабы. Жгли костры, ходили на речку. Плавили свинец. Дрались с соседними дворами. Вроде всё обычно.
Детство хорошее, отличное и ничем не выдающееся. Но это была всё лирика, а теперь вопрос.
Мы дети примерно одного поколения. Мы ходили в одни садики–школы. Мы жили в одной большой стране. У всех более — менее нормальное среднее образование. Мы ели одну колбасу, одно мороженое. Была одна жвачка. И целовались с таким же одинаково–непохожими девчонками в одних и тех же трусах–парашютах.
А потом СССР прошёл. Как и всё проходит. Ещё одна империя пала, как множество других. Ушла — и сожаления нет.
Кто–то из нас пошёл по универам, кто–то по техникумам. Кто–то остался жить в России, кто то переехал жить в другие страны. Кто–то остался жить в странах появившегося СНГ.
Мне — в детстве жилось не плохо. А вам?
Откуда столько злобы к 10–15 годам своего детства?
Что такого у вас происходило, что вы несёте в себе столько ненависти.
Лично вы? Ты, ты и ты…
Той страны уже нет, умерла она давно. А мы есть. Такие одинаково–непохожие мальчишки и девчонки, родившиеся в СССР…
Прошу принять меня в ряды российской либеральной оппозиции, как человека, чьё детство и юность были отравлены советским тоталитарным режимом и который не хочет, чтобы весь этот ужас повторился вновь.
Коротко о себе:
Родился в годы безвременья, под собою не чуя страны, в рядовой семье жертв коммунистического эксперимента.
Мать – сотрудница учреждения детской карательной медицины (операционная медсестра городской детской больницы), отец – инженер–строитель советского убогого жилья без лужаек и площадок для барбекю.
Оба деда воевали (один с черенком от лопаты, второй на примитивном Т–34), забрасывая своими телами европейцев, несущих нам европейские ценности, культуру и традиции баварского пивоварения.
Первые несколько лет жизни провёл в исправительно–трудовом детском садике особого режима «Ромашка», подвергаясь изуверским коммунистическим практикам – хоровому пению песен, восхваляющих уничтожение экологии: «Срубил он нашу ёлочку под самый корешок» и принудительному детскому труду в песочнице.
Когда мне исполнилось семь лет, был определён режимом в так называемую «среднюю школу», где учителями работал всякий сброд с педагогическим образованием, не сумевший попасть на телевидение.
В школе нас насильно учили читать, чтобы быть в курсе последних постановлений ЦК КПСС, писать, чтобы строчить доносы, и считать, чтобы знать число своих трудодней и количество тачек с добытой рудой. На уроках литературы нас заставляли изучать богоискательские истерики черносотенца Достоевского, многословное фэнтези Толстого о войне 1812 года, стишки Пушкина и прочую макулатуру «русской культуры», на сто процентов вторичной и являющейся послушной копией великой культуры европейской, как метко заметил выдающийся мыслитель головой и лошадник седалищем (или наоборот, я всё время путаю), Александр Глебович Невзоров.
Чтобы у меня не оставалось времени для внутренней эмиграции и осознания, в каком аду я живу, режим окружил меня тоталитарными музеями, библиотеками, копеечными луна–парками и бесплатными секциями – от выжигания по дереву и аквариумоводства, до шахмат, плавания и хоккея. А музыкальные школы хищно распахивали двери, предлагая обучить игре на тромбоне, фортепьяно или гитаре, чтобы выбить из меня последние крупицы человеческого достоинства.
Тех, кто лучше всех собирал металлолом и писал в КГБ доносы на родителей без орфографических ошибок, летом отправляли в детские спецлагеря уже тогда оккупированного Крыма.
После окончания школы я был призван в советскую армию, с целью освоения отвратительных приспособлений для убийств и демонстрации агрессивной внешней политики мирному международному сообществу.
В составе вооружённой группировки два года оккупировал принадлежащую всему человечеству Сибирь, недалеко от принадлежащей всему человечеству реки Енисей.
Пока я проходил службу, мать в слезах сообщила, что все жители нашего барака были насильственно переселены в новые квартиры в примитивном многоэтажном доме с примитивными лифтами и мусоропроводами. Наш старый барак был варварски снесён бульдозером, который не пощадил ни мою любимую дровяную печку, ни деревянный туалет на улице, в котором так хорошо размышлялось о непростых судьбах и крутых маршрутах совестливых советских диссидентов.
После армии я хотел взять кредит на учёбу, чтобы потом выплачивать его всю оставшуюся жизнь, как в США, но институты демократии тогда ещё не работали и поэтому пришлось унизительно учиться в вузе бесплатно.
Но, к счастью, времена, которых не было подлей, закончились, и на всех наступило прекрасное капиталистическое далёко. Началось движение в правильном направлении, и мы очень многого добились. В 90–е годы в стране утвердилась частная собственность, была построена рыночная экономика с гайдаровским лицом, были созданы институты политической демократии, появилось много новых благоустроенных кладбищ и существенно расширились старые.
Кстати о кладбищах.
В качестве вступительного гранта, готов провести для харизматичных лидеров либеральной оппозиции (Лёни Гозмана, Лёши Навального, Миши Касьянова и других), встречу с потенциальными избирателями. Где–нибудь на природе, вдали от шума городского.
Уверен, что кто–то из электората принесёт с собой вдв–проигрыватели с новыми дисками, кто–то лопатки для посадки деревьев, а кто–то биты для игры в бейсбол. Будет весело, интересно и у вас будет возможность пообщаться с народом вживую, какое–то время.
"Разом нас богато!" – как говорят наши европейские друзья.
Коротко о себе:
Родился в годы безвременья, под собою не чуя страны, в рядовой семье жертв коммунистического эксперимента.
Мать – сотрудница учреждения детской карательной медицины (операционная медсестра городской детской больницы), отец – инженер–строитель советского убогого жилья без лужаек и площадок для барбекю.
Оба деда воевали (один с черенком от лопаты, второй на примитивном Т–34), забрасывая своими телами европейцев, несущих нам европейские ценности, культуру и традиции баварского пивоварения.
Первые несколько лет жизни провёл в исправительно–трудовом детском садике особого режима «Ромашка», подвергаясь изуверским коммунистическим практикам – хоровому пению песен, восхваляющих уничтожение экологии: «Срубил он нашу ёлочку под самый корешок» и принудительному детскому труду в песочнице.
Когда мне исполнилось семь лет, был определён режимом в так называемую «среднюю школу», где учителями работал всякий сброд с педагогическим образованием, не сумевший попасть на телевидение.
В школе нас насильно учили читать, чтобы быть в курсе последних постановлений ЦК КПСС, писать, чтобы строчить доносы, и считать, чтобы знать число своих трудодней и количество тачек с добытой рудой. На уроках литературы нас заставляли изучать богоискательские истерики черносотенца Достоевского, многословное фэнтези Толстого о войне 1812 года, стишки Пушкина и прочую макулатуру «русской культуры», на сто процентов вторичной и являющейся послушной копией великой культуры европейской, как метко заметил выдающийся мыслитель головой и лошадник седалищем (или наоборот, я всё время путаю), Александр Глебович Невзоров.
Чтобы у меня не оставалось времени для внутренней эмиграции и осознания, в каком аду я живу, режим окружил меня тоталитарными музеями, библиотеками, копеечными луна–парками и бесплатными секциями – от выжигания по дереву и аквариумоводства, до шахмат, плавания и хоккея. А музыкальные школы хищно распахивали двери, предлагая обучить игре на тромбоне, фортепьяно или гитаре, чтобы выбить из меня последние крупицы человеческого достоинства.
Тех, кто лучше всех собирал металлолом и писал в КГБ доносы на родителей без орфографических ошибок, летом отправляли в детские спецлагеря уже тогда оккупированного Крыма.
После окончания школы я был призван в советскую армию, с целью освоения отвратительных приспособлений для убийств и демонстрации агрессивной внешней политики мирному международному сообществу.
В составе вооружённой группировки два года оккупировал принадлежащую всему человечеству Сибирь, недалеко от принадлежащей всему человечеству реки Енисей.
Пока я проходил службу, мать в слезах сообщила, что все жители нашего барака были насильственно переселены в новые квартиры в примитивном многоэтажном доме с примитивными лифтами и мусоропроводами. Наш старый барак был варварски снесён бульдозером, который не пощадил ни мою любимую дровяную печку, ни деревянный туалет на улице, в котором так хорошо размышлялось о непростых судьбах и крутых маршрутах совестливых советских диссидентов.
После армии я хотел взять кредит на учёбу, чтобы потом выплачивать его всю оставшуюся жизнь, как в США, но институты демократии тогда ещё не работали и поэтому пришлось унизительно учиться в вузе бесплатно.
Но, к счастью, времена, которых не было подлей, закончились, и на всех наступило прекрасное капиталистическое далёко. Началось движение в правильном направлении, и мы очень многого добились. В 90–е годы в стране утвердилась частная собственность, была построена рыночная экономика с гайдаровским лицом, были созданы институты политической демократии, появилось много новых благоустроенных кладбищ и существенно расширились старые.
Кстати о кладбищах.
В качестве вступительного гранта, готов провести для харизматичных лидеров либеральной оппозиции (Лёни Гозмана, Лёши Навального, Миши Касьянова и других), встречу с потенциальными избирателями. Где–нибудь на природе, вдали от шума городского.
Уверен, что кто–то из электората принесёт с собой вдв–проигрыватели с новыми дисками, кто–то лопатки для посадки деревьев, а кто–то биты для игры в бейсбол. Будет весело, интересно и у вас будет возможность пообщаться с народом вживую, какое–то время.
"Разом нас богато!" – как говорят наши европейские друзья.
