В этот же день близ одной маленькой церквушки в Вольном:
Батюшка! - с отчаянным криком бросилась рассветная тень в ноги местного фермера, который на свою беду вышел поссать с крыльца своего дома и все еще был облачен в длинную ночную рубашку и колпак. - Батюшка, батюшка! - истерично не унимался странный утренний гость, - мне нужно покаяться, ибо грешен я! Нет на белом свете больше человека, на ком бы был грех бОльший, чем мой!!! - уже почти визжа и задыхаясь, продолжал человек, отрывая свои уста от ступней обалдевшего фермера Василия и в этих небольших перерывах совершающего размашистые крестные знамения. Немецкая овчарка, верно служившая Василию много лет, поспела к первым шумам, нарушившим предрассветный час, но, увидя происходящее, оторопело застыла неподалеку и, кажется, не дышала. Над ней в таком же состоянии находился петух на перекладине забора. Незадолго до происходящих событий он уже собирался, видимо, заорать, следуя всем своим странным куриным обычаям, но в это утро он был как никогда близок к своему профессиональному провалу. Ужас объял всех, кто смотрел на человека в лохмотьях, что-то кричащего и отчаянно бившегося в дворовой пыли на коленях. Пес очнулся, тк его лапа оказалась в луже, чему виной стал, вдруг начавший принимать самостоятельные решения, его мочевой пузырь. Петух жалел, что не он намедне сложил голову на дыбе в саду. Василий был близок к тому, чтобы отказаться от алкоголя навсегда, вспоминая вчерашнее позднее застолье.
Отчаянные повествования странного человека у порога гудели в голове Василия, отдавая молотом в виски и глазницы, он почти ничего не слышал, но был парализован внезапностью нападения.
- Ты кто? - процедил, зажимая себе голову руками, хозяин дома у церки.
- Иван, Иван я, батюшка! в Дивном обитель моя! Господи! Да за что мне все это? - снова взвыл пришелец, запрокидывая голову и, видимо, обращаясь к небу.
- Вчера на закате я ход крестный совершал по берегу, молитвы читал, в который раз прося Господа о явлении мне и просветления меня грешнаго - переходя на тоскливые ноты, продолжал длинноволосый человек в грязном балахоне. - Я шел в предрассветный час, аккуратно ступая по своей тропинке, на которой моим пятам известен каждый бугорок и каждый камешек. Тьма поглотила все вокруг и тут вдруг свет! Он возник прямо передо мной, от него меня обволакивало каким-то теплом и я отпрянул назад и тут же меня прошибло чем-то, будто я на ступил в преисподнюю. Стопы горели! Голос внутри мне крикнул: это бесы! беги, беги! Я просился прочь, но земля разверзлась под ногами и меня увлек вниз водный поток, я за что-то зацепился головой, высвободиться не мог, волосы и ряса впутались в подводную корягу. Взмолился и призвал на помощь! Тут моя пленительница поддалась, треснула и поток с силой выбросил меня верх этой подводной коряги. Я стоял посреди бурлящего ночного потока, хоть под ногами и была та коряга, но я стоял на воде, я стоял на воде, как ОН! - Иван вдруг резко встал и встряхнул за грудки Василия, начинавшего приходить в себя и уже заметившего икающего петуха на заборе и собаку со остекленевшими глазами.
-На голове - продолжал он, - были какие-то ветки и тина, под рубахой тоже две больших, я хотел избавиться от них, пытался стряхнуть и порвать одежду и сильно крутил руками.
В этот момент ко мне ангел спустился, из него лучом изливался свет и он что-то мне говорил! Батюшка, он говорил со мной! - уже кричал Иван, вставая и вскидывая руки к небу. - О грех мне! грех! Да отсохнет язык мой, - не унимался Иван, - я был так удивлен, что первое, что я произнес было "ЙОПТЕ!"
Петух упал в клумбу, у собаки подкосились ноги и она легла, Василий же напротив - постепенно обретал сознание при звуках слов относительно знакомых.
- Так, - сказал Василий, опуская кулак сверху на голову, на которой только нимба не хватало, - все понятно.
Обмякшее тело Ивана, получив "отпущение", плавно сложилось в пыли у порога. Из клумбы послышалось робкое не то крряя, не крруу, будто там кто-то пытался произнести какое-то слово сразу после попытки удушения.
Задавался рассвет.
День обещал быть прекрасным