Порой мой разум одолевает невыносимая апатия. Тогда я начинаю кутать себя в старое одеяло, чтобы переждать это время, просматривая старые фильмы. Когда глаза устают от мерцающего монитора, переключаю внимание на большое решётчатое окно, расположенное прямо напротив кровати, перебирая в памяти события минувших лет. Время пробегает мимо, но для меня его ход теряет всяческий смысл. Когда находишься в четырех стенах, погруженный в собственный туман воспоминаний, просто перестаёшь чувствовать законы внешнего мира. В этих шестнадцати квадратных метрах время обесцениваясь, умирает. Снаружи этого здания было всё по-другому – времени всегда не хватало.
За окном то подают хлопья снега, то серые капли дождя ударяясь о стекло, медленно стекают вниз, объединяясь с другими каплями, чтобы стремительно исчезнуть внизу окна. Часто за окном ветер гоняет кривые опавшие ветви старой яблони. В безветренные часы ветви эти остаются неподвижны всю ночь, а их хаотично-гротескное переплетение делает картину за окном меланхолично-мрачной, но притягивающей. Ночью, когда в окне становится невыносимо темно, скудного вида шторы отделяют комнату от, казалось бы, нескончаемого внешнего мрака, который изредка разгоняет полная Луна, проникая своими бледно-желтыми лучами сквозь редкие, одинокие облака, уплывающие куда-то на запад. Тогда прохудалые шторы и сама комната, пропитываясь желтым светом, делались чуть привлекательнее. Казалось, можно было разглядеть даже самые темные уголки комнаты. Мрак отступал, освобождая место для светло-жёлтого. На душе становилось немного уютно. После я крепко засыпал.
Еще реже я вижу звезды. Городской свет перекрывает собой их мертвое сияние, лишая мое воображение космической фантасмагории. В минуты полного мрака, одиночество мое становится особо ощутимо. Его темные воды просачиваются глубоко в мысли, заполняя собой рассуждения о прошлом и будущем. Мрак порождает только мрачное. Даже светлые образы воспоминаний превращаются из цветного в грации серого. В такие ночи я стараюсь не использовать память, дабы не потерять те немногие образы, которые дороги сердцу. Всматриваясь в пустоту, лишь молча лежу в темных застенках палаты номер шесть.
За окном то подают хлопья снега, то серые капли дождя ударяясь о стекло, медленно стекают вниз, объединяясь с другими каплями, чтобы стремительно исчезнуть внизу окна. Часто за окном ветер гоняет кривые опавшие ветви старой яблони. В безветренные часы ветви эти остаются неподвижны всю ночь, а их хаотично-гротескное переплетение делает картину за окном меланхолично-мрачной, но притягивающей. Ночью, когда в окне становится невыносимо темно, скудного вида шторы отделяют комнату от, казалось бы, нескончаемого внешнего мрака, который изредка разгоняет полная Луна, проникая своими бледно-желтыми лучами сквозь редкие, одинокие облака, уплывающие куда-то на запад. Тогда прохудалые шторы и сама комната, пропитываясь желтым светом, делались чуть привлекательнее. Казалось, можно было разглядеть даже самые темные уголки комнаты. Мрак отступал, освобождая место для светло-жёлтого. На душе становилось немного уютно. После я крепко засыпал.
Еще реже я вижу звезды. Городской свет перекрывает собой их мертвое сияние, лишая мое воображение космической фантасмагории. В минуты полного мрака, одиночество мое становится особо ощутимо. Его темные воды просачиваются глубоко в мысли, заполняя собой рассуждения о прошлом и будущем. Мрак порождает только мрачное. Даже светлые образы воспоминаний превращаются из цветного в грации серого. В такие ночи я стараюсь не использовать память, дабы не потерять те немногие образы, которые дороги сердцу. Всматриваясь в пустоту, лишь молча лежу в темных застенках палаты номер шесть.
